Агентство Лангуст [переход на главную]

30/06/2015 Петербург как дауншифтинг для москвича: Лев Лурье — о двух городах, либеральном и евразийском
Впервые опубликовано на городском сайте The Village

На городском сайте The Village была опубликовано интервью о петербуржцах.

Ниже интервью приведено полностью.

The Village поговорил с историком, краеведом и журналистом о том, чем отличается идентичность петербуржца и почему не комильфо менять «белые ночи на серые дни».

The Village хотел поговорить с историком, краеведом и журналистом Львом Лурье купить книги по истории России про то, как нормальному горожанину выжить в ситуации, когда новостная повестка становится всё более негативной, - однако Лев Яковлевич не согласился с тезисом о негативе. В итоге поговорили про то, почему Петербург становится более модным и манит москвичей, почему самые умные люди живут на проспекте Просвещения и как блокада изменила идентичность горожанина.

Хорошие новости

The Village: Давайте для начала определимся: что есть нормальный горожанин? Каковы критерии нормальности?

Лев Лурье: Вы знаете, это какая-то бессмысленная абстракция. Что такое нормальный крестьянин? Или нормальный алкоголик? Проблема нормы относительна.

VV: Вы считаете себя нормальным горожанином?

ЛЛ: Наверное, да. Во всяком случае, не считаю ненормальным. Мне кажется, что «нормальный» - это советское слово: «Нормально, Григорий! Отлично, Константин!» купить произведения Михаила Михайловича Жванецкого Оно ничего не значит.

VV: И в Петербурге, и в Москве происходит много событий, которые свидетельствуют о том, что в целом городская повестка становится всё более негативной…

ЛЛ: Какие негативные события произошли в Петербурге за последний месяц?

VV: Возьмём сайт «Фонтанки», раздел «Картина дня» (за 25 июня 2015 г. - Прим. ред.): «На Бухарестской полицейский насмерть сбил пенсионерку»; «У оперного певца Дмитрия Хворостовского купить записи Дмитрия Хворостовского диагностировали опухоль мозга»; «Стрельба на Старо-Петергофском: водители не поделили дорогу».

ЛЛ: Новость про Хворостовского - чрезвычайно скорбная, но к Петербургу она не имеет ни малейшего отношения. Что касается остального: я не знаю ни одного города на Земле, в котором каждый день не происходили бы дорожно-транспортные происшествия. Не вижу здесь ничего особенного.

VV: То есть вам кажется, что никакого нагнетания негатива в последнее время нет?

ЛЛ: В городской повестке - нет, не наблюдается. То, что происходит в городе, мне скорее нравится.

VV: А что именно вам нравится?

ЛЛ: Нравятся тренды. Нравится, как малый бизнес приспосабливается к кризису. Нравится неожиданное решение не застраивать парк «Малиновка». Нравится оппозиция в Законодательном собрании. Нравятся средства массовой информации. Нравится толпа на улицах. Нравятся белые ночи. Всё нравится.

VV: Раз уж зашла речь про «Малиновку». И в Петербурге, и в Москве сейчас разворачиваются в чём-то похожие истории с попытками построить храмы в парках: например, в столице хотят возвести храм в парке в Лосиноостровском районе, там тоже местные жители протестуют…

ЛЛ: Про Москву я не в курсе, но дело не в том, что такой тренд есть, а в том, что ему сопротивляются. Это важнее. Так было и с 31-й больницей (в конце 2012 года стало известно, что на месте больницы, расположенной на Крестовском острове, хотят построить медицинский центр для судей Верховного и Высшего арбитражного судов, однако после волны протестов от идеи отказались. - Прим. ред.), и с Конюшенным ведомством, и с Лопухинским садом, и с эрмитажными импрессионистами, и с множеством других объектов в Петербурге. В городе очень активное гражданское общество, это радует.

VV: То есть подобные истории могут стать катализатором для появления гражданского общества?

ЛЛ: Не катализатором - гражданское общество уже есть. Башню Газпрома не построили, 31-ю больницу не отдали судьям. Решение о строительстве церкви в «Малиновке» заблокировал губернатор. Какие вам ещё хорошие новости нужны?

Блокада и идентичность горожанина

VV: Сейчас активно обсуждают исследование учёных-генетиков, обнаруживших у блокадников генные мутации, отвечающие за обмен веществ, которые вроде бы и помогли выжить в блокаду. Было много публикаций

ЛЛ: Да, я всё это знаю - очень много читаю, даже устаю от поглощения информации. Про блокадников история известная: моя мама в блокадную зиму работала медицинской сестрой, потом она стала знаменитым доктором. Она много занималась этим вопросом.

Блокада - чудовищный эксперимент, который, тем не менее, много дал медицине. Скажем, в блокаду почти полностью исчезли сердечно-сосудистые заболевания. То есть организм не только умирал, но и неким образом боролся. Не вижу ничего необычного в идее того, что какие-то определённые генотипы способны выдерживать голод и холод лучше, чем остальные.

Однако мне кажется, что в вопросе смертности в годы блокады значительно более важным фактором была возможность получить нечто большее, чем блокадные 125 грамм (по хлебной карточке. - Прим. ред.). Почти все выжившие так или иначе имели какой-то приварок. Может быть, человек выжил, потому что он в августе 41-го года успел купить в аптеке купить аптечные и медицинские товары два литра рыбьего жира. Или, может быть, у семьи были запасы картошки. Многие сохранили с дореволюционных времён какие-то ценности и меняли их на продовольствие. Или кто-то работал на Кировском заводе, и у него был паёк побольше. Я не уверен, что это учитывается в подобного рода исследованиях.

VV: Как блокада изменила идентичность горожанина?

ЛЛ: Она сделала его грустнее. В подкорке у большинства ленинградцев есть память о каком-то невероятном несчастье. По этому поводу предпочитают не рефлексировать, это не обсуждается - всё в подкорке.

VV: Какие ещё факторы повлияли на современную идентичность петербуржца? И можно ли назвать подобные по силе факторы в отношении Москвы?

ЛЛ: Про современного москвича я ничего не знаю - он, мне кажется, гораздо менее определён, потому что в Москве высокий процент приезжих. В Петербурге же преобладают те, кто родился здесь, хорошо это или плохо.

На петербуржца повлияла, конечно, сама странность положения города, который является, с одной стороны, провинцией, а с другой - третьим по величине городом Европы.

Северный Таиланд

VV: Блогер Антон Носик на днях написал: мол, побывал в Петербурге - не понимаю, почему люди уезжают отсюда в Москву: «Как можно променять белые ночи на серые дни?!» Является ли переезд специалистов в Москву своего рода утечкой мозгов? И влияет ли на этот процесс городская повестка?

ЛЛ: Мне кажется, что, к счастью, сейчас больше едут в Берлин и Хельсинки, чем в Москву. По статистике, петербуржец в пять раз чаще бывает в Хельсинки, чем в Москве. То есть в последние годы миграция становится эмиграцией - причём для высококвалифицированной рабочей силы.

Спасибо Антону Носику за высокую оценку нашего ландшафта и магии метеорологических явлений. Сейчас Петербург становится гораздо более модным, чем раньше. Сюда переезжает довольно много москвичей - во всяком случае, это явление стало заметным. Это такой московский способ дауншифтинга.

VV: Почему, на ваш взгляд, Петербург становится более модным?

ЛЛ: Главная особенность Петербурга по отношению к Москве заключается в низкой производительности труда. Здесь не надо непрерывно бежать на месте. Поработал, получил какие-то небольшие деньги, сходил в бар. Хлопнул, пошёл в «Дом кино», потом почитал Кришнамурти - и доволен. То есть Петербург - это северный Таиланд.

VV: Привлекает расслабленность жизни?

ЛЛ: Да, но расслабленность жизни - при богатых культурных возможностях и необычайной красоте архитектуры. И вообще - Петербург привлекает большей цивилизованностью.

VV: Почему Петербург по сравнению с Москвой оказался более цивилизованным?

ЛЛ: Потому что в Петербурге гораздо меньше возможностей, меньше платят. Москва - город честолюбцев, которые, расталкивая друг друга, стремятся к карьере, что человека чрезвычайно отупляет. Как говорили покойные Карл Маркс и его друг Михаил Бакунин, разделение труда - одно из самых ужасных достижений капитализма. Вместо того чтобы почитать Теккерея купить произведения Уильяма Мейкписа Теккерея, несчастный рабочий вынужден сколачивать ящики. А если низкая производительность труда, как в Петербурге, то можно немного посколачивать ящики, а потом почитать Теккерея.

Люмпенизация

VV: Доцент НИУ ВШЭ в Петербурге Елена Кудрявцева как-то рассказывала мне, что к настоящему моменту произошёл процесс люмпенизации спальных районов Петербурга. Причём интересно, что если в 70-80-е этот процесс происходил в центре (из-за коммуналок), и тогда люмпенизировались приезжие, то сейчас - местное население, потомки людей, получивших квартиры в спальных районах…

ЛЛ: Где живёт сама доцент Кудрявцева? Я волнуюсь, не люмпенизировалась ли она. Это отвратительная сегрегация. Самые умные люди живут на проспекте Просвещения. Это доказано: у них выше IQ.

VV: А как это доказано?

ЛЛ: Я наблюдательный человек, журналист, много лет живу в городе. Замечаю, что самые умные люди живут на проспекте Просвещения.

VV: Например?

ЛЛ: Что значит например? Я могу вам перечислить сотни фамилий.

VV: Просто я сама живу недалеко от Просвещения, но…

ЛЛ: Ну вот видите, вы же умная: это видно по тому, какие вопросы вы мне задаёте. Вы-то люмпенизировались или нет?

VV: Надеюсь, что нет, но я и не потомок коренных ленинградцев!

ЛЛ: Я не понимаю, а потомки не избавлены от угрозы люмпенизации? То есть доцент Кудрявцева считает: берёшь потомка коренных ленинградцев, например, из Мурманска, поселяешь его на Бухарестской улице - и он немедленно спивается? Что за высокомерие! Я всю жизнь прожил в центре города и всегда ориентировался на тех, кто живёт на окраинах. Сосновая Поляна - вообще оазис культуры.

Памятники

VV: В Москве и Петербурге происходят истории с попытками воздвигнуть памятники неоднозначным историческим персонажам. В Москве - князю Владимиру, в Петербурге чуть было не открыли памятную табличку Маннергейму. Откуда сегодня взялся культ одиозных исторических персон?

ЛЛ: Вы делаете обобщения не задумываясь. Нет такой тенденции. Только что утвердили список памятников, которые нужно поставить в Петербурге. Я с ним не согласен. Но это было всегда: всю жизнь ставили памятники неоднозначным людям, потому что однозначных людей нет. Ничего нового в этом смысле не появилось. Чем князь Владимир хуже Юрия Долгорукого?

VV: С какими памятниками из списка вы не согласны?

ЛЛ: Мне кажется, что памятник Довлатову купить книги Сергея Донатовича Довлатова важнее, чем памятник человеку по фамилии Можайский, самолёт которого не полетел. Или почему не поставить памятник Хармсу? Памятник Цою купить записи Виктора Цоя и группы Кино можно - а памятник Хармсу купить произведения Даниила Ивановича Хармса нельзя.

VV: Памятник Цою, насколько я знаю, тоже пока не поставили.

ЛЛ: Я надеюсь, что мы дождёмся и памятника Цою, и памятника Хармсу.

VV: Что мешает ставить памятники?

ЛЛ: Ничего не мешает, кроме идиотизма городских властей. Этим должны заниматься не городские власти, а муниципальные.

VV: Возможно, муниципалам это просто не нужно?

ЛЛ: Неправда, я устанавливал мемориальную доску Довлатову в 2005 году при горячей поддержке МО «Владимирский округ».

VV: А вы не пробовали на эту тему общаться с нынешними муниципалами, выбранными в 2014 году?

ЛЛ: Нет, у меня не было надобности с ними общаться. Но я знаю, что есть люди, которые хотят поставить памятники Довлатову и Аркадию Северному, и это очень трудная церемония.

VV: В чём сложности?

ЛЛ: Есть правила, например, о том, что должно исполниться больше 30 лет со дня смерти, должны быть какие-то специальные экспертные советы. В общем, полная ерунда. При этом если есть административный ресурс, то всё это можно обойти.

Либеральный Петербург и евразийская Москва

VV: На ваш взгляд, Петербург - город реакционный или революционный?

ЛЛ: Никакой единой линии, константы нет. Петербург в нынешнем состоянии - либеральный, толерантный город.

VV: Когда он стал таким?

ЛЛ: Я думаю, с 1991 года. Впрочем, раньше: вспомним Бродского купить произведения Иосифа Александровича Бродского и Довлатова. Общественное мнение здесь всегда было либеральным.

VV: То есть и при Матвиенко, и при Полтавченко город был и остаётся либеральным?

ЛЛ: Не понимаю, о чём речь. Говоря «реакционный город», вы имеете в виду Смольный или горожан?

VV: Важнее горожане?

ЛЛ: Да, я думаю, власть прислушивается к горожанам, она их боится.

VV: А в Москве?

ЛЛ: А в Москве - в меньшей степени.

VV: Интересно. Я не так давно брала интервью у известного московского персонажа Максима Каца. И он высказал противоположное мнение: в Москве Собянин победил на более-менее честных выборах, а Полтавченко никто не выбирал. Московские власти боятся протестов и прислушиваются к мнению горожан, а петербургские - нет.

ЛЛ: Что Кац понимает про наш город?

VV: Вы не согласны с его мнением?

ЛЛ: Абсолютно не согласен. Давайте спросим у Носика. А Кац пускай занимается своими Тропаревом или Марьином.

VV: Если Петербург - либеральный город, то что тогда Москва?

ЛЛ: Москва - как Тегеран или Баку, евразийский город.

VV: Это плохо?

ЛЛ: Это никак, просто разные цивилизации. Петербург, Хельсинки, Мурманск, Петрозаводск - это одна цивилизация: северорусское народобратство. А Москва - это Московское княжество. Вот вам историческая традиция.

VV: Могут ли в рамках одной страны существовать настолько разные исторические традиции?

ЛЛ: Как сказал покойный Ленин, Россия - многоукладная страна. Могут. Но, конечно, надо просто понимать, что у нас страна очень разная. Между Петербургом и Белгородом разница больше, чем между Петербургом и Хельсинки.

Впервые опубликовано на городском сайте The Village

← Вернуться
хостинг для сайтов © Langust Agency 1999-2024, ссылка на сайт обязательна